Юрий Маркович Шмидт (10.05.1937, Ленинград) – известный адвокат. Отец родился в 1909 году в Гомеле, дед был «учёным евреем при губернаторе» Детство и юность отца Юрия Шмидта прошли в Москве. Прадед по матери – Василий Васильевич Радлов (Вильгельм Вильгельмович фон Радлофф) известный учёный-этнограф, вице-президент Академии наук; преобразовал петровскую Кунсткамеру в Музей этнографии. Бабушка, разойдясь с первым мужем-адвокатом, вышла замуж за Карла Александровича Шмидта, который воспитывал пятерых дочерей – трёх собственных и двух приёмных, в том числе и будущую мать Юрия Шмидта, - до своей смерти в 1918 году. Жена пережила его всего на несколько лет. Пять сестёр остались сиротами. Одну из них, вторую по старшинству – Наталию Карловну Шмидт, взяла на воспитание дальняя родственница Елена Маврикиевна, интеллигентная женщина, учёный секретарь Музея этнографии, который создал в своё время В.В.Радлов.
***
Эва Датнова. Глава «Мальчик из коммуналки».
с.15-18
После войны жизнь оставалась тяжёлой, они продолжали жить всё в той же коммунальной квартире на Шестой линии Васильевского острова. Мать зарабатывала 700 рублей в месяц, что по тогдашним ценам было очень немного. Днём работала, вечером подрабатывала.
Конечно, от школьных учителей Юра постоянно слышал, что у советских детей – самое счастливое детство в мире. Слышал он и от мамы: « У тебя сейчас самая счастливая пора в жизни, такого уже больше никогда не будет!». Сомнений по поводу счастливейшего детства советских детей не возникало. А вот своё, конкретно своё детство Юра счастливым не считал.
Это очень грустно, когда человек не только по прошествии лет, а ещё «в процессе» знает, что детство у него несчастливое. Тем более если есть с чем сравнивать.
Ю.ШМИДТ. Мой школьный товарищ. У него мать работала – страшно сказать, надо же, чтобы так повезло человеку?! – продавала эскимо. И бывали иногда, что она не только ему, но и кому-то из его друзей давала бесплатно эскимо на палочке – фруктовое, самое дешёвое. А у меня мама была научным сотрудником. То есть ничего ниже по статусу я представить себе не мог. И я был – чистенький, обшитый, такой типичный маменькин сынок, аккуратный, симпатичный, интеллигентный мальчик, который абсолютно не вписывался в окружающую среду. И мальчишки во дворе, а двор был очень хулиганистый, они это чувствовали. И у меня было стремление как-то вот компенсировать свою неудачную семью и совершенно никуда не годившуюся маму, которую я очень любил и которую очень жалел и всё время пытался научить её, как надо жить.
***
Была коммуналка – запойная, жлобская. Жизнь по законам джунглей – сам за себя и все – на одного. Дикий мат на кухне, затыкай ребёнку уши – не затыкай. Ещё несколько мальчишек в квартире, которые, разумеется, выносят во двор всё, что слышат дома насчёт Юры и его мамы. Безумная уязвимость. Придирки окружающих ко всему, даже без повода, а уж если по поводу – их было более чем достаточно: маольчик не такой, как все, мать не такая, как все, да ещё фамилия, да плюс – интеллигенты, биологи, бывшие владельцы всей квартиры, буржуи недобитые (до революции квартира принадлежала приёмной матери Наталии Карловны, все шесть комнат, по меркам начала века – ничего особенного) – да что там говорить!
Их было очень много, таких вот квартир, и не один Юра Шмидт испытал в ней обиды и унижения – не только кому от этого легче?
Казалось бы, человек с трудным детством всегда должен был защищать себя и в какой-то момент почувствовать своё предназначение – защищать других… Но жизнь – реальная, а не придуманная – вносит свои коррективы в законы любого жанра. Всё было далеко не так просто и стройно.
Окружение явно не подходило для мальчика из интеллигентной семьи. И время опять-таки было против него: жуткое смещение социальных слоёв, полууголовная среда и, конечно, привычка не только детей, но и некоторых взрослых решать все вопросы при помощи кулачного права. Пусть существовало здесь какое-то подобие кодекса чести – на человека, не впитывающегося в эту структуру, законы двора не распространялись. Юра имел статус такого абрека – и рассчитывать ему было не на кого. У него не было того, что так необходимо растущему человеку, - защищённого тыла. Мама? Что могла сделать мама для защиты мальчика от дворовой кодлы? Рассчитывать приходилось только на собственные силы. Случалось драться и с одним, и с двумя, и с несколькими по очереди… а иногда – одному против толпы.
Не погибнув в блокаду, он вполне мог погубить себя позже. В том самом прекрасном и страшном возрасте, когда у человека обострены жажда справедливости и естественное стремление быть таким, как все, но ещё напрочь отсутствует чувство ответственности. Сколько было возможностей, «как все», пойти и взломать что-то, залезть куда-то, прижать в кустах кого-то… и, разумеется, тут же ответить – одному за всех. То есть загубить жизнь в самом начале. Шансы были большие. Но, к счастью, этого не произошло.
Ю.ШМИДТ. Я всегда стремился к этому хулиганью, я хотел показать, что я такой же. Но меня удерживала моя внутренняя защитная реакция, удерживала от каких-то поступков чрезвычайных. Когда потом мне приходилось защищать молодёжь, я очень хорошо понимал, что иногда ребята, хорошие, порядочные, оказывались втянутыми в плохое дело только потому, что у них не было сил противостоять этому. Они не собирались делать ничего дурного, они просто шли по инерции вместе со всеми. Меня что-то удерживало от каких-то самых страшных вещей… но именно этого мне и не прощали!
***
И в школе были проблемы: если учителя были с Юрой либеральны и либили его – по их предметам он учился плохо. Если любили и относились строго – с этим предметом была ситуация, близкая к катастрофе.
Сознание несправедливости по отношению к себе – очень сильное чувство, в той или иной мере оно остаётся с человеком на всю жизнь. И хорошо, если при этом человеку удаётся не замкнуться только на себе.
Вот так Юра и рос. Ничего не знал о судьбе отца, не слышал о ссылке матери. Учился в советской школе и верил, что живёт в самой лучшей стране на свете. Был пионером, комсомольцем…
Ю.ШМИДТ. Если бы вот эта линия продолжалась – наверное, вступил бы и в партию. Вполне возможно, что своей головы, своего ума не хватило бы на то, чтобы понять, что к чему. То есть понял бы со временем! Но значительно позднее.
***
Постепенно жизнь стала налаживаться – в 1952 году мать защитила диссертацию, довольно быстро сделалась старшим научным сотрудником института медицинской радиобиологии, занималась новой тогда темой- изучала воздействие радиации на биологические процессы. Материально стало намного легче: после семисот рублей зарплата в тысячу семьсот, а потом – в 2800 воспринималась как богатство Крёза. Юра закончил школу, поступил в университет. И все эти годы не имел отца.
Ю.ШМИДТ. Да я уже и привык – ну, нет отца, и всё. У меня были минуты безумной зависти к некоторым из друзей, у которых отцы были, но после войны мы не задавали друг другу таких вопросов, у многих тогда не было отцов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий